Еще с ночи вставали в очередь ко Дворцу просящие милости, рассчитывая на то, что Великий Диктатор нынче будет в хорошем настроении и если даже ничего не даст, так хоть выслушает. Что тоже милость, если принимать во внимание мой характер и почти месячное беспробудное злоупотребление. Не помню даже, чем злоупотреблял, признаться. Но длилось это долго, и сейчас еще длится. Может, сие глупо. Наверняка глупо. Глупо, факт. Но ведь сожалеть-то поздно. Да и порицать меня некому. Проповедник Антонелли дал обет молчания, Кукарач со мной никогда не спорит, Карли погибла...
Впрочем, вернемся к просящим. Я никого слушать не стал. Всех отправил прочь. И дело даже не в плохом настроении, которое было у меня хорошим. Дело вообще ни в чем.
Вот придворный поэт Тюфяк снова притащил ворох стишков... Чужих или своих - я не знаю. Да и важно ли это, если все они об одном? Я не читаю Тюфяка. Он пишет о том, что чувствует, а чувствует он себя плохо. Всегда плохо. Плохо пишет и плохо чувствует. Я терплю его с трудом, но и казнить не могу. Планете нужны Герои, нужны и нытики.
- Почему ты зовешь его Тюфяк? - спрашивает Элиза.
- А как его имя?
- Не знаю. Все называют его Тюфяк. Потому, что ты его так зовешь.
- Ну и в чем же дело?
Дело, разумеется, ни в чем... Я мог бы долго расписывать, как ненавижу людей ограниченных, бездумных и бессловесных, но на это жаль тратить время, которого осталось мало. Точнее, мало осталось старого времени, а нового будет предостаточно. Вот тогда и поговорим. Тогда я всех выслушаю. Может, даже всех пойму. Но не сейчас.
Сейчас масса планов и череда безумных Карнавалов, которые возобновятся просто потому, что их надо когда-то возобновить. Нет, тут я кривлю душой... Иногда бывает. Сложно же все время напрямую, сложно... Хочется Карнавалов, потому они и будут.

• 
• 
•